Отрадно, что и тут на нас досье...
Человеческое сознание устроено так, что нам проще воспринимать других людей в рамках собственных представлений. Складывается целостный образ, удобный для восприятия – и все детали, которые в него не вписываются, мы выкидываем из головы. А жаль: при этом теряется настоящая глубина и сложность человеческого характера.
Большинство читателей Звездных Войн воспринимает Шми Скайуокер исключительно как героическую мать Анакина Скайуокера. Вырастила ребенка, позволила ему рискнуть жизнью, чтобы выиграть гонку Бунта Ив для королевы Амидалы, отпустила его в Орден Джедаев и погибла в лагере тускенов. И все?
А вот и нет. Не просто олицетворение материнства; совсем не обязательно «надежный и верный товарищ» и навряд ли настолько уж счастливая супруга простого фермера Клигга Ларса….
Давайте попробуем отделить факты от впечатлений.
читать дальшеНекоторые интересные детали мы найдем, повнимательнее приглядевшись к татуинским обычаям, в особенности к татуинскому рабству. В большинстве культур рабство возникает тогда, когда оно экономически оправдано. То есть, большое количество тяжелого, вредного для здоровья, низкоэффективного, малооплачиваемого труда. Примитивное сельское хозяйство (включая хлопковые плантации), рудники, низкоквалифицированное строительство (Беломорканал, лесоповалы, золотодобыча при сталинском строе – это тоже рабство, во многом обусловившее экономический рывок СССР). Но на Татуине ситуация выглядит иначе. Там нет серьезного промышленного производства, а возможности сельского хозяйства лимитированы не количеством рабочих рук, а экологическими условиями. Кроме того, на Татуине часть физической работы выполняют дроиды. В отличие от дроидов, рабов надо кормить, поить (если воду приходится ДОБЫВАТЬ, это ценный и ограниченный ресурс) и предоставлять им хотя бы минимальные условия для жизнеобеспечения – то есть, в условиях татуинского климата содержание рабов практически не оправдывает себя по затратам.
При этом рабы на Татуине являются ценностью и стоят дорого. Это следует из двух фактов.
1) Гоночный кар, выигравший гонку Бунта Ив, стоит меньше четверти той суммы, которую надо выплатить за выкуп рабыни. Гоночный кар, между прочим, - это не сувенир, а средство добычи следующих выигрышей. При этом приз в гонке сравним со стоимостью главного генератора корабля, и корабля не из дешевых.
2) Когда Себульбе очень хочется прибить Анакина, Анакин говорит: "Было бы обидно, если бы тебе пришлось за меня платить". Себульба - гонщик, много раз выигрывавший гонки и получавший за них много денег. Анакин оскорбляет его в лицо и прилюдно - и Себульба не пытается заплатить за удовольствие прибить наглого щенка (хотя прибить можно и не насмерть, и это наверняка обойдется дешевле).
Здесь возможно несколько версий, объясняющих такой парадокс. Самый простой вариант – рабы являются мерилом социального статуса. Планета, общество которой на немалую часть состоит из преступников, к этому располагает. В таких кругах статусом меряться любят. Вариант два, дополняющий первый: зарабатывать себе на жизнь трудом – западло и удел низших слоев общества. Тогда ни один уважающий себя контрабандист не пойдет в фермеры, даже если будет загибаться от голода, а работы по минимальному обеспечению потребностей общества кто-то должен делать. (Косвенное подтверждение – тогда свободные, но работающие жители Татуина должны иметь низкий социальный статус и общаться с рабами безо всякого высокомерия, что мы и видим в отношениях Анакина с детьми, с соседями и пр.) Вариант номер три более страшный. Если есть избыток рабов, а их продолжают обращать в рабство, это означает, что среди них высокая смертность. В Греции и Риме, где рабов собиралось явно больше, чем требовало хозяйство, так и получалось. Гладиаторские игры, например. По классической версии – любимое зрелище, по другой версии – массовое человеческое жертвоприношение, связанное с культами различных военных божеств. Характерно, что в таких культурах отношение к рабам гораздо более бесчеловечно, чем при традиционном патриархальном рабстве, где существуют хотя бы какие-то нормы морали и права. Нечто подобное мы видим у Джаббы: ради развлечения скинуть танцовщицу хищному зверю – это как раз похоже.
А теперь представьте себе, как в этих условиях жила молодая девушка, а потом молодая женщина с маленьким сыном.
По попавшимся мне мелочам из биографии Шми, она попала в рабство после смерти родителей, когда была ребенком или подростком, и сменила несколько владельцев. Известно лишь то, что хозяин, которому она принадлежала до того, как попала к Гардулле Хатту, хотел ее освободить, но не успел, потому что умер.
И что из этого следует?
На момент «Призрачной угрозы» Анакину девять лет. Сколько лет Шми? Упоминается, что в молодости она была красавицей, а сейчас выглядит старше из-за пребывания на татуинском солнце. То есть, ей примерно от 30 до 40 лет. Значит, на момент рождения Анакина ей от 20 до 30, и она красавица. При этом она железно уверена, что у Анакина НЕ БЫЛО ОТЦА.
Для удобства исключим версии, что Шми попросту соврала Квай-Гону или что она выкинула из головы воспоминания об отце мальчика как психотравмирующие. Я сторонник гипотезы, что Анакин был зачат не чудесным образом (= по воле мидихлорий), а все-таки экспериментальным путем, но сейчас это неважно. Интересно другое – получается, что красавица-рабыня, лишенная всякой защиты со стороны общества, 1) каким-то образом сумела отстоять свою физическую неприкосновенность и 2) не строила отношений ни с кем из мужчин, подходящих по статусу. Ни до рождения ребенка, ни даже тогда, когда родила и осталась вместе с сыном против всего Татуина.
Есть еще один дополнительный момент. Во всех случаях рождение ребенка многократно увеличивает риск для самой Шми. Во-первых, как дополнительная забота: маленькому ребенку нужны намного лучшие условия, чем здоровой молодой женщине, с ребенком тяжелее убежать от опасности и т.д. Во-вторых, это эффективный рычаг давления даже на очень смелую родительницу: даже если на женщину не действует угроза собственной смерти, то угроза ребенку заставит ее пойти много на что. И, в-третьих… Я извиняюсь за такую несказочную параллель, но с некоторых пор, читая про криминальную планету с жестокими нравами, я вспоминаю тот самый пост Натальи Кириченко. Женщина, независимо от происхождения, может даже отстоять для себя некое подобие уважения со стороны окружающих – но факт рождения ребенка вне брака сразу ставит ее в положение шлюхи, по отношению к которой можно все, что угодно. Еще раз напоминаю, что в молодости Шми была красавицей – и вот представьте, как неприступная красавица, наверняка успевшая кому-нибудь отказать, вдруг очевидным образом оказывается не такой уж неприступной.
Это, конечно, может означать редкостную везучесть. Добрый хозяин Пи-Липпа, бескорыстно взявший ее, а потом и рожденного ребенка, под свое покровительство, потом – практически сразу после попадания к страшному хатту – Гардулла проигрывает ее на гонках, потом Уотто, который опять-таки согласен содержать ее с маленьким ребенком – не работником, нахлебником, с совершенно неочевидным потенциалом, - почему-то никому ее не продает. Хотя моральных тормозов у него вроде бы нет никаких. Обратите внимание еще и на то, что красивая молодая рабыня – это не только ценность для мужчин-людей (а также, Боже упаси, для хаттов, не заморачивающихся биологическими различиями), но и, пардон, племенное животное. Если рабы дороги, то рождение детей – это способ увеличить свой капитал (еще раз вспоминаем Уотто и его жадность). И, наконец, Клигг Ларс, влюбившийся в рабыню и выкупивший ее из рабства (еще раз вспоминаем цены на рабов), чтобы освободить ее и – уже после освобождения - предложить руку и сердце.
А может быть, везучесть ни при чем. Зато очень даже при чем – внутренняя сила характера и/или виртуозное знание психологии. Незаметно построить всех своих хозяев, так, чтобы во всех случаях выкроить во враждебной среде более-менее сносные условия для себя и своего ребенка. Ее жизнь у Уотто, по всем данным, которые у нас есть, вполне благополучна и мало чем отличается от жизни свободного человека. Смотрите. У них с Анакином вполне качественный дом, причем без ведома/разрешения там не появляется даже Уотто (а то бы фиг Анакин от него спрятал кар или С3РО). Все моменты, в которые мы застаем Шми, она занята именно своим домом и хозяйством. Да, скорее всего, она готовит для Уотто, ходит за покупками, возможно, убирается в лавке или оттирает запчасти от ржавчины, придавая им товарный вид. Да, это в любом случае не курорт, но, будь она свободна, ей бы пришлось решать аналогичные проблемы, зато уже без той защиты, которую предоставлял ей Уотто. Ларса она, если судить по новеллизации 2 эпизода, не любит – хотя, безусловно, благодарна ему за любовь и за защиту. И кроме того, после расставания с сыном ей должно было быть тяжело оставаться у Уотто, так что влюбившийся фермер возник очень и очень кстати, как всегда происходило в судьбе Шми.
Собственно, поэтому я не очень верю в образ «простой и доброй» Шми. Простая и добрая не смогла бы выжить на Татуине, во всяком случае если понимать под выживанием не чисто физическое, но и моральное сохранение себя. Простая не смогла бы так эффективно и незаметно управлять ситуацией и отстоять свои интересы при всех разнообразных хозяевах. И у нас нет ни одной ситуации, когда Шми оказалась бы перед выбором между добрым поступком и интересами своей семьи, даже по мелочи, а доброта преимущественно в этом выборе и проверяется.
Не исключена и версия форсьюзерства Шми. Это уже исключительно моя фантазия, основанная только на косвенных деталях, но факты ей не противоречат. Внезапная везучесть сюда очень даже укладывается, включая момент, когда Уотто выиграл ее у Гардуллы. А еще сюда укладываются ее предчувствия, ее поведение с Анакином (обратите внимание, как верно она понимала, что с ним происходит, и как ненавязчиво она учила его правильно справляться с Силой) и то, что все ее желания так или иначе сбывались, включая предсмертное желание увидеть сына.
Кстати, тускенские пытки пленников – это тоже ритуал непростой. Чем-то напоминает аналогичные вещи у северных индейцев, когда они, пытая пленного врага, таким образом воздавали честь его мужеству. (Но, в отличие от тускенов, смерть пленников при этом не являлась обязательной.) Такие ритуалы нередко имеют мистическую подоплеку – принесение жизненной силы пленника в жертву своим божествам, или же попытка непосредственно забрать себе чужую силу и мужество. (Отсюда же – поедание печени наиболее сильного и смелого из побежденных врагов, и, возможно, отсюда же использование черепов побежденных в качестве кубков, а также насаживание голов на ограды и ворота поселений и т.д. и т.п.) Сложно сказать, что именно увидели тускены в Шми, обычное мужество или же внутреннюю силу – или Силу, - но прожила она значительно дольше, чем прочие пленники-люди.
Ну а теперь несколько психологических зарисовок. (Пардон, я воспользуюсь той самой неточной новеллизацией.)
"В ставни и плотно прикрытую дверь ломился ветер, а в доме было светло и уютно - о чем немедленно сообщил Джар Джар, - хотя жилище Анакина и напоминало небольшую и обжитую пещеру. Стены и пол были выскоблены добела, один из углов занимал рабочий стол, а в другие комнаты вели короткие коридоры. Из-за стола, вытирая руки о фартук, поднялась женщина. Она увидела незнакомцев, и улыбка исчезла с ее лица. Жаль, огорчился Куай-Гон. Когда она улыбается, то вновь превращается в ту красавицу, какой когда-то была. В отличие от матери, Анакин сиял ярче лампы, освещавшей жилище.
- Это мои друзья,- возвестил он.- Падме, Джар Джар, а это… ой. Я не знаю, как вас зовут.
Он осекся и смущенно почесал нос. Пришлось выйти вперед и представиться. Малыш Р2 поддержал его в этом и прочирикал целую приветственную речь. Женщина одарила их хмурым взглядом, дроид испуганно пискнул и спрятался за джедая. За спиной Куай-Гона мгновенно образовалась толчея, состоящая из одной девицы, одного неуклюжего гунгана и одного робота.
- Ани, - произнесла женщина, не поворачивая головы.- Как это все понимать? Зачем эти… люди пришли?
/…/ - Ваш сын был настолько добр, что предложил нам укрыться в вашем доме от бури, - сказал Куай-Гон.
Женщина коротко глянула на окно, за которым текла река из песка и грязи. Потом она внимательно и придирчиво осмотрела незваных пришельцев. Куай-Гон молчаливо громоздился у порога. Джар Джар за его спиной сгорал от желания узнать, как себя лучше вести. По стенам барабанила буря.
Женщина, по-прежнему молча, опустила взгляд на пол - на песок, который компания притащила с собой. Между бровями ее появилась морщинка. Куай-Гон выложил на стол перед женщиной несколько свертков с едой, все, что они прихватили с собой с корабля, и пять пищевых капсул из собственных запасов.
- Вы нас не ждали,- мягко сказал он.- Возьмите. Этого должно хватить на обед.
Женщина повернулась к столу. Потрогала один из пакетов. Еще раз подняла голову, чтобы взглянуть в лицо Куай-Гону. И вдруг улыбнулась. Улыбка смягчила жесткую линию губ, сделав женщину лет на десять моложе.
- Я - Шми Скайуокер,- сказала она и протянула рыцарю руку. - Простите за резкость. Просто я никогда, наверное, не привыкну к сюрпризам сына."
За дверью песчаная буря, которая убьет любого, кто там оказался. (Вообще, удивительно, что на Татуине не возникли обычаи гостеприимства, которые очень естественны для мест с неблагоприятным климатом – будь это хоть аравийская пустыня, хоть север России с зимними морозами. Это не вопрос альтруизма, это вопрос выживания человеческой популяции – но, похоже, на Татуине жалеть своих соплеменников не принято.)
Кроме этого, Шми рабыня, а вошедшие - хорошо одетые, и, так сказать, непуганые – свободные, явно выше ее по статусу. И она, ничего о них не зная (а может, это преступники какие-нибудь), одним движением бровей строит их в шестнадцать рядов вдоль подоконника. К слову, о доброте и простоте.
Кума резонно предположила, что демонстрация своего превосходства – оптимальная стратегия для выживания на Татуине. «Именно такая резкая и грубая: если ищете здесь добрых и глупых, пришли не по адресу, если вам что-то нужно, попробуйте взять. Потому что возьмут в любом случае, и даже скорее, если вежливая улыбка покажется заискивающей. А если женщина грубит, значит, имеет право, вдруг да забоятся?» Но выглядит сцена весьма выразительно.
А еще очень интересно то, как Шми в этих условиях воспитывает Анакина. С одной стороны – жесткая практичность и умение жертвовать своими чувствами, когда это нужно для достижения цели: «Иди вперед и не оглядывайся на мать» (джедаи бы одобрили). С другой стороны, самому Анакину можно быть каким угодно непрактичным и даже рисковать собой, если это нужно для его… ммм… назовем это «духовным ростом». «Мама, ты говорила, что главная беда в том, что никто друг другу не помогает». «Ему неведомо слово жадность», - как отвечает Шми Квай-Гону. И она… она позволяет сыну помогать, ничего не прося взамен. Потому ли, что в глубине души она была жертвенной и бескорыстной? Или потому, что она никогда не была глупой и мелочной? Ведь джедаи в обмен на помощь помогли Анакину выбраться из рабства и улететь с Татуина – и это был практически максимум того, что они могли для него сделать.
Кстати, воспитание Анакина - это своеобразная параллель с воспитанием Амидалы. Ей тоже позволяют рисковать собой, и, поддаваясь подобному движению души, она не чувствует своей вины перед народом – хотя в нее вложены немалые усилия, и с ней связаны немалые надежды целой планеты.
Но для себя Шми не выкроила ничего. Какой бы практичной она ни была по отношению к окружающему миру, ради ребенка она пожертвовала бы любым из своих интересов, это бесспорно. Хотя, учитывая фермера Ларса и жизнь в его семье, это был далеко не худший из вариантов.
Анакин Скайуокер, как и его мать, всю жизнь был «человеком одного чувства». Дарт Вейдер, как и его мать, при необходимости умел запереть все свои чувства глубоко в сердце, и, сцепив зубы, делать то, что необходимо для достижения цели. От матери и жесткая практичность, и способность к нестандартным поступкам – по интуиции, против всех правил, но почему-то при этом достигается цель, недостижимая нормальными способами. Кстати, умение производить нужное впечатление тоже. Сложно сказать, что это – сознательное создание нужной картины, или человек просто следует движениям своей души, но итог всегда оказывается впечатляющим. Вспомнить хоть Вейдера с его коронным «извинения приняты». Еще одна характерная особенность – это стремление (и, в общем и целом, умение) контролировать окружающую ситуацию: для Анакина смерть матери так ужасна не только в силу самого факта, но и потому, что «он не справился»; Шми держит под контролем сначала ситуацию, окружающую ее ребенка (вплоть до отпора неожиданному «вторжению» Квай-Гона и Падме), потом отслеживает все, что творится в мирке Клигга Ларса и его семьи. И, наконец, оказавшись перед выбором «идея или близкий человек» все известные нам Скайуокеры всегда выбирали человека. Так что Шми и Анакин – Шми и Дарт Вейдер – не просто биологические родственники, но и люди, близкие друг другу по духу, как и дОлжно между сыном и матерью…
Большинство читателей Звездных Войн воспринимает Шми Скайуокер исключительно как героическую мать Анакина Скайуокера. Вырастила ребенка, позволила ему рискнуть жизнью, чтобы выиграть гонку Бунта Ив для королевы Амидалы, отпустила его в Орден Джедаев и погибла в лагере тускенов. И все?
А вот и нет. Не просто олицетворение материнства; совсем не обязательно «надежный и верный товарищ» и навряд ли настолько уж счастливая супруга простого фермера Клигга Ларса….
Давайте попробуем отделить факты от впечатлений.
читать дальшеНекоторые интересные детали мы найдем, повнимательнее приглядевшись к татуинским обычаям, в особенности к татуинскому рабству. В большинстве культур рабство возникает тогда, когда оно экономически оправдано. То есть, большое количество тяжелого, вредного для здоровья, низкоэффективного, малооплачиваемого труда. Примитивное сельское хозяйство (включая хлопковые плантации), рудники, низкоквалифицированное строительство (Беломорканал, лесоповалы, золотодобыча при сталинском строе – это тоже рабство, во многом обусловившее экономический рывок СССР). Но на Татуине ситуация выглядит иначе. Там нет серьезного промышленного производства, а возможности сельского хозяйства лимитированы не количеством рабочих рук, а экологическими условиями. Кроме того, на Татуине часть физической работы выполняют дроиды. В отличие от дроидов, рабов надо кормить, поить (если воду приходится ДОБЫВАТЬ, это ценный и ограниченный ресурс) и предоставлять им хотя бы минимальные условия для жизнеобеспечения – то есть, в условиях татуинского климата содержание рабов практически не оправдывает себя по затратам.
При этом рабы на Татуине являются ценностью и стоят дорого. Это следует из двух фактов.
1) Гоночный кар, выигравший гонку Бунта Ив, стоит меньше четверти той суммы, которую надо выплатить за выкуп рабыни. Гоночный кар, между прочим, - это не сувенир, а средство добычи следующих выигрышей. При этом приз в гонке сравним со стоимостью главного генератора корабля, и корабля не из дешевых.
2) Когда Себульбе очень хочется прибить Анакина, Анакин говорит: "Было бы обидно, если бы тебе пришлось за меня платить". Себульба - гонщик, много раз выигрывавший гонки и получавший за них много денег. Анакин оскорбляет его в лицо и прилюдно - и Себульба не пытается заплатить за удовольствие прибить наглого щенка (хотя прибить можно и не насмерть, и это наверняка обойдется дешевле).
Здесь возможно несколько версий, объясняющих такой парадокс. Самый простой вариант – рабы являются мерилом социального статуса. Планета, общество которой на немалую часть состоит из преступников, к этому располагает. В таких кругах статусом меряться любят. Вариант два, дополняющий первый: зарабатывать себе на жизнь трудом – западло и удел низших слоев общества. Тогда ни один уважающий себя контрабандист не пойдет в фермеры, даже если будет загибаться от голода, а работы по минимальному обеспечению потребностей общества кто-то должен делать. (Косвенное подтверждение – тогда свободные, но работающие жители Татуина должны иметь низкий социальный статус и общаться с рабами безо всякого высокомерия, что мы и видим в отношениях Анакина с детьми, с соседями и пр.) Вариант номер три более страшный. Если есть избыток рабов, а их продолжают обращать в рабство, это означает, что среди них высокая смертность. В Греции и Риме, где рабов собиралось явно больше, чем требовало хозяйство, так и получалось. Гладиаторские игры, например. По классической версии – любимое зрелище, по другой версии – массовое человеческое жертвоприношение, связанное с культами различных военных божеств. Характерно, что в таких культурах отношение к рабам гораздо более бесчеловечно, чем при традиционном патриархальном рабстве, где существуют хотя бы какие-то нормы морали и права. Нечто подобное мы видим у Джаббы: ради развлечения скинуть танцовщицу хищному зверю – это как раз похоже.
А теперь представьте себе, как в этих условиях жила молодая девушка, а потом молодая женщина с маленьким сыном.
По попавшимся мне мелочам из биографии Шми, она попала в рабство после смерти родителей, когда была ребенком или подростком, и сменила несколько владельцев. Известно лишь то, что хозяин, которому она принадлежала до того, как попала к Гардулле Хатту, хотел ее освободить, но не успел, потому что умер.
И что из этого следует?
На момент «Призрачной угрозы» Анакину девять лет. Сколько лет Шми? Упоминается, что в молодости она была красавицей, а сейчас выглядит старше из-за пребывания на татуинском солнце. То есть, ей примерно от 30 до 40 лет. Значит, на момент рождения Анакина ей от 20 до 30, и она красавица. При этом она железно уверена, что у Анакина НЕ БЫЛО ОТЦА.
Для удобства исключим версии, что Шми попросту соврала Квай-Гону или что она выкинула из головы воспоминания об отце мальчика как психотравмирующие. Я сторонник гипотезы, что Анакин был зачат не чудесным образом (= по воле мидихлорий), а все-таки экспериментальным путем, но сейчас это неважно. Интересно другое – получается, что красавица-рабыня, лишенная всякой защиты со стороны общества, 1) каким-то образом сумела отстоять свою физическую неприкосновенность и 2) не строила отношений ни с кем из мужчин, подходящих по статусу. Ни до рождения ребенка, ни даже тогда, когда родила и осталась вместе с сыном против всего Татуина.
Есть еще один дополнительный момент. Во всех случаях рождение ребенка многократно увеличивает риск для самой Шми. Во-первых, как дополнительная забота: маленькому ребенку нужны намного лучшие условия, чем здоровой молодой женщине, с ребенком тяжелее убежать от опасности и т.д. Во-вторых, это эффективный рычаг давления даже на очень смелую родительницу: даже если на женщину не действует угроза собственной смерти, то угроза ребенку заставит ее пойти много на что. И, в-третьих… Я извиняюсь за такую несказочную параллель, но с некоторых пор, читая про криминальную планету с жестокими нравами, я вспоминаю тот самый пост Натальи Кириченко. Женщина, независимо от происхождения, может даже отстоять для себя некое подобие уважения со стороны окружающих – но факт рождения ребенка вне брака сразу ставит ее в положение шлюхи, по отношению к которой можно все, что угодно. Еще раз напоминаю, что в молодости Шми была красавицей – и вот представьте, как неприступная красавица, наверняка успевшая кому-нибудь отказать, вдруг очевидным образом оказывается не такой уж неприступной.
Это, конечно, может означать редкостную везучесть. Добрый хозяин Пи-Липпа, бескорыстно взявший ее, а потом и рожденного ребенка, под свое покровительство, потом – практически сразу после попадания к страшному хатту – Гардулла проигрывает ее на гонках, потом Уотто, который опять-таки согласен содержать ее с маленьким ребенком – не работником, нахлебником, с совершенно неочевидным потенциалом, - почему-то никому ее не продает. Хотя моральных тормозов у него вроде бы нет никаких. Обратите внимание еще и на то, что красивая молодая рабыня – это не только ценность для мужчин-людей (а также, Боже упаси, для хаттов, не заморачивающихся биологическими различиями), но и, пардон, племенное животное. Если рабы дороги, то рождение детей – это способ увеличить свой капитал (еще раз вспоминаем Уотто и его жадность). И, наконец, Клигг Ларс, влюбившийся в рабыню и выкупивший ее из рабства (еще раз вспоминаем цены на рабов), чтобы освободить ее и – уже после освобождения - предложить руку и сердце.
А может быть, везучесть ни при чем. Зато очень даже при чем – внутренняя сила характера и/или виртуозное знание психологии. Незаметно построить всех своих хозяев, так, чтобы во всех случаях выкроить во враждебной среде более-менее сносные условия для себя и своего ребенка. Ее жизнь у Уотто, по всем данным, которые у нас есть, вполне благополучна и мало чем отличается от жизни свободного человека. Смотрите. У них с Анакином вполне качественный дом, причем без ведома/разрешения там не появляется даже Уотто (а то бы фиг Анакин от него спрятал кар или С3РО). Все моменты, в которые мы застаем Шми, она занята именно своим домом и хозяйством. Да, скорее всего, она готовит для Уотто, ходит за покупками, возможно, убирается в лавке или оттирает запчасти от ржавчины, придавая им товарный вид. Да, это в любом случае не курорт, но, будь она свободна, ей бы пришлось решать аналогичные проблемы, зато уже без той защиты, которую предоставлял ей Уотто. Ларса она, если судить по новеллизации 2 эпизода, не любит – хотя, безусловно, благодарна ему за любовь и за защиту. И кроме того, после расставания с сыном ей должно было быть тяжело оставаться у Уотто, так что влюбившийся фермер возник очень и очень кстати, как всегда происходило в судьбе Шми.
Собственно, поэтому я не очень верю в образ «простой и доброй» Шми. Простая и добрая не смогла бы выжить на Татуине, во всяком случае если понимать под выживанием не чисто физическое, но и моральное сохранение себя. Простая не смогла бы так эффективно и незаметно управлять ситуацией и отстоять свои интересы при всех разнообразных хозяевах. И у нас нет ни одной ситуации, когда Шми оказалась бы перед выбором между добрым поступком и интересами своей семьи, даже по мелочи, а доброта преимущественно в этом выборе и проверяется.
Не исключена и версия форсьюзерства Шми. Это уже исключительно моя фантазия, основанная только на косвенных деталях, но факты ей не противоречат. Внезапная везучесть сюда очень даже укладывается, включая момент, когда Уотто выиграл ее у Гардуллы. А еще сюда укладываются ее предчувствия, ее поведение с Анакином (обратите внимание, как верно она понимала, что с ним происходит, и как ненавязчиво она учила его правильно справляться с Силой) и то, что все ее желания так или иначе сбывались, включая предсмертное желание увидеть сына.
Кстати, тускенские пытки пленников – это тоже ритуал непростой. Чем-то напоминает аналогичные вещи у северных индейцев, когда они, пытая пленного врага, таким образом воздавали честь его мужеству. (Но, в отличие от тускенов, смерть пленников при этом не являлась обязательной.) Такие ритуалы нередко имеют мистическую подоплеку – принесение жизненной силы пленника в жертву своим божествам, или же попытка непосредственно забрать себе чужую силу и мужество. (Отсюда же – поедание печени наиболее сильного и смелого из побежденных врагов, и, возможно, отсюда же использование черепов побежденных в качестве кубков, а также насаживание голов на ограды и ворота поселений и т.д. и т.п.) Сложно сказать, что именно увидели тускены в Шми, обычное мужество или же внутреннюю силу – или Силу, - но прожила она значительно дольше, чем прочие пленники-люди.
Ну а теперь несколько психологических зарисовок. (Пардон, я воспользуюсь той самой неточной новеллизацией.)
"В ставни и плотно прикрытую дверь ломился ветер, а в доме было светло и уютно - о чем немедленно сообщил Джар Джар, - хотя жилище Анакина и напоминало небольшую и обжитую пещеру. Стены и пол были выскоблены добела, один из углов занимал рабочий стол, а в другие комнаты вели короткие коридоры. Из-за стола, вытирая руки о фартук, поднялась женщина. Она увидела незнакомцев, и улыбка исчезла с ее лица. Жаль, огорчился Куай-Гон. Когда она улыбается, то вновь превращается в ту красавицу, какой когда-то была. В отличие от матери, Анакин сиял ярче лампы, освещавшей жилище.
- Это мои друзья,- возвестил он.- Падме, Джар Джар, а это… ой. Я не знаю, как вас зовут.
Он осекся и смущенно почесал нос. Пришлось выйти вперед и представиться. Малыш Р2 поддержал его в этом и прочирикал целую приветственную речь. Женщина одарила их хмурым взглядом, дроид испуганно пискнул и спрятался за джедая. За спиной Куай-Гона мгновенно образовалась толчея, состоящая из одной девицы, одного неуклюжего гунгана и одного робота.
- Ани, - произнесла женщина, не поворачивая головы.- Как это все понимать? Зачем эти… люди пришли?
/…/ - Ваш сын был настолько добр, что предложил нам укрыться в вашем доме от бури, - сказал Куай-Гон.
Женщина коротко глянула на окно, за которым текла река из песка и грязи. Потом она внимательно и придирчиво осмотрела незваных пришельцев. Куай-Гон молчаливо громоздился у порога. Джар Джар за его спиной сгорал от желания узнать, как себя лучше вести. По стенам барабанила буря.
Женщина, по-прежнему молча, опустила взгляд на пол - на песок, который компания притащила с собой. Между бровями ее появилась морщинка. Куай-Гон выложил на стол перед женщиной несколько свертков с едой, все, что они прихватили с собой с корабля, и пять пищевых капсул из собственных запасов.
- Вы нас не ждали,- мягко сказал он.- Возьмите. Этого должно хватить на обед.
Женщина повернулась к столу. Потрогала один из пакетов. Еще раз подняла голову, чтобы взглянуть в лицо Куай-Гону. И вдруг улыбнулась. Улыбка смягчила жесткую линию губ, сделав женщину лет на десять моложе.
- Я - Шми Скайуокер,- сказала она и протянула рыцарю руку. - Простите за резкость. Просто я никогда, наверное, не привыкну к сюрпризам сына."
За дверью песчаная буря, которая убьет любого, кто там оказался. (Вообще, удивительно, что на Татуине не возникли обычаи гостеприимства, которые очень естественны для мест с неблагоприятным климатом – будь это хоть аравийская пустыня, хоть север России с зимними морозами. Это не вопрос альтруизма, это вопрос выживания человеческой популяции – но, похоже, на Татуине жалеть своих соплеменников не принято.)
Кроме этого, Шми рабыня, а вошедшие - хорошо одетые, и, так сказать, непуганые – свободные, явно выше ее по статусу. И она, ничего о них не зная (а может, это преступники какие-нибудь), одним движением бровей строит их в шестнадцать рядов вдоль подоконника. К слову, о доброте и простоте.
Кума резонно предположила, что демонстрация своего превосходства – оптимальная стратегия для выживания на Татуине. «Именно такая резкая и грубая: если ищете здесь добрых и глупых, пришли не по адресу, если вам что-то нужно, попробуйте взять. Потому что возьмут в любом случае, и даже скорее, если вежливая улыбка покажется заискивающей. А если женщина грубит, значит, имеет право, вдруг да забоятся?» Но выглядит сцена весьма выразительно.
А еще очень интересно то, как Шми в этих условиях воспитывает Анакина. С одной стороны – жесткая практичность и умение жертвовать своими чувствами, когда это нужно для достижения цели: «Иди вперед и не оглядывайся на мать» (джедаи бы одобрили). С другой стороны, самому Анакину можно быть каким угодно непрактичным и даже рисковать собой, если это нужно для его… ммм… назовем это «духовным ростом». «Мама, ты говорила, что главная беда в том, что никто друг другу не помогает». «Ему неведомо слово жадность», - как отвечает Шми Квай-Гону. И она… она позволяет сыну помогать, ничего не прося взамен. Потому ли, что в глубине души она была жертвенной и бескорыстной? Или потому, что она никогда не была глупой и мелочной? Ведь джедаи в обмен на помощь помогли Анакину выбраться из рабства и улететь с Татуина – и это был практически максимум того, что они могли для него сделать.
Кстати, воспитание Анакина - это своеобразная параллель с воспитанием Амидалы. Ей тоже позволяют рисковать собой, и, поддаваясь подобному движению души, она не чувствует своей вины перед народом – хотя в нее вложены немалые усилия, и с ней связаны немалые надежды целой планеты.
Но для себя Шми не выкроила ничего. Какой бы практичной она ни была по отношению к окружающему миру, ради ребенка она пожертвовала бы любым из своих интересов, это бесспорно. Хотя, учитывая фермера Ларса и жизнь в его семье, это был далеко не худший из вариантов.
Анакин Скайуокер, как и его мать, всю жизнь был «человеком одного чувства». Дарт Вейдер, как и его мать, при необходимости умел запереть все свои чувства глубоко в сердце, и, сцепив зубы, делать то, что необходимо для достижения цели. От матери и жесткая практичность, и способность к нестандартным поступкам – по интуиции, против всех правил, но почему-то при этом достигается цель, недостижимая нормальными способами. Кстати, умение производить нужное впечатление тоже. Сложно сказать, что это – сознательное создание нужной картины, или человек просто следует движениям своей души, но итог всегда оказывается впечатляющим. Вспомнить хоть Вейдера с его коронным «извинения приняты». Еще одна характерная особенность – это стремление (и, в общем и целом, умение) контролировать окружающую ситуацию: для Анакина смерть матери так ужасна не только в силу самого факта, но и потому, что «он не справился»; Шми держит под контролем сначала ситуацию, окружающую ее ребенка (вплоть до отпора неожиданному «вторжению» Квай-Гона и Падме), потом отслеживает все, что творится в мирке Клигга Ларса и его семьи. И, наконец, оказавшись перед выбором «идея или близкий человек» все известные нам Скайуокеры всегда выбирали человека. Так что Шми и Анакин – Шми и Дарт Вейдер – не просто биологические родственники, но и люди, близкие друг другу по духу, как и дОлжно между сыном и матерью…
-
-
30.05.2008 в 09:34-
-
30.05.2008 в 18:51-
-
09.12.2009 в 16:18Эта трактовка более логична, хотя сначала я воспринимал Шми немного иначе - в основном благодаря "Духу Татуина" - эпизоду с её дневником...
-
-
09.12.2009 в 22:56Что касается логичности - сенькс :-), мне почему-то тоже кажется, что это возможная версия. Или одна из возможных. Хотя, может быть, это издержки моей собственной кочки зрения
-
-
09.12.2009 в 22:59О, в таком случае - приятно познакомиться.
-
-
09.12.2009 в 23:01-
-
09.12.2009 в 23:02-
-
09.12.2009 в 23:06Читатели бывают разные, но если приятно - спорить не буду.)) Я не всегда "удобный" читатель, признаюсь...
Но на ваш дневник подпишусь, поскольку интересно.)
-
-
16.12.2009 в 03:04Боюсь, и я писатель не слишком удобный, имею свойство внезапно пропадать посреди разговора :-) Но - добро пожаловать :-)